Точка кипения - Страница 71

Следующим утром, сославшись на недомогание, девушка отправилась в город. Год назад отец с перепоя распорол себе бок ржавым гвоздем. Кровь из раны текла ручьем, и люди отправили его к фельдшеру. Тот перевязал рану и назначил доксициклин как средство от гнойной инфекции. Даша купила в аптеке этот антибиотик, набрала в магазине хлеба, чаю, сигарет и еще кое-чего по мелочам. Сопровождаемая любопытными взглядами односельчан, она вышла из автобуса остановкой раньше своей деревни. Пришлось отмахать три лишних километра, но зато она незамеченной пробралась к убежищу егеря и Комбата.

Она ожидала увидеть Рублева лежащим в беспамятстве или стонущим от боли, а, он, стоя с перевязанной правой рукой, левой бросал в цель тяжелый нож.

– А я, как дура, неслась во весь опор спасать умирающего, – выпалила она, тяжело дыша.

– Я, конечно, извиняюсь, что до сих пор жив и хорошо себя чувствую, но это не моя вина, а стрелка. И панику насчет моего состояния посеял кто-то другой. Ты даже можешь догадаться, кто именно, – ответил Комбат.

– Помолчите оба, – вмешался Чащин. – И не таких здоровяков микробы на тот свет отправляли! Ты сегодня ходишь, улыбаешься, к женщинам пристаешь, а завтра бац – гангрена. Так что давай, Борис, лечись и не спорь.

– Да я согласен, тем более когда роль медсестры выполняет такая очаровательная девушка, – сказал Комбат.

Комплимент смутил Дашу, ее щечки зарделись и она, отвернувшись, стала нервно выкладывать из сумок покупки. Комбат невольно посочувствовал бедной девочке. Несколько километров она тащила больше чем полпуда – и все ради того, чтобы он был сыт и здоров. Ему и в самом деле стало неловко за то, что он нормально себя чувствует, ходит, развлекается метанием ножа, а не лежит без сил с воспаленной раной.

– Ладно, я домой побегу, у меня работы полно, – твердо сказала Даша.

– Погоди, я тебя провожу, – остановил ее Чащин, снимая с огня вскипевший котелок. – Борис, завари траву и чай.

Пройдясь с ними немного, Комбат вернулся к костру. Сейчас он неуловимо напоминал маленького ребенка. Во всяком случае, выражение лица было как у карапуза, случайно обнаружившего под кроватью затерявшуюся любимую игрушку. Он щедро насыпал заварку на дно кружки, залил ее кипятком и с наслаждением вдохнул знакомый аромат. Слегка охладив кружку в холодной воде, он зажег сигарету и стал отхлебывать чай, перемежая чаепитие с глубокими затяжками. При этом Комбат напряженно размышлял о чем-то и, затушив сигарету, по старой привычке произнес вслух: “Нет, Петрович, ты не прав”.

Свою мысль Комбат развил вернувшемуся Чащину:

– Ты норовишь сплавить меня из лесу, даже сам хочешь сдаться властям, а я тебе говорю – успеется.

– Неужели, Борис, тебе здесь так понравилось, что решил провести в лесу остаток жизни? – поддел его егерь.

Комбат проигнорировал дурацкий вопрос, не требующий серьезного ответа. Он твердо сказал:

– Тот убийца, которого мы упустили, – наемник. Я знаю об этом по Москве. Он не поедет от нечего делать за тридевять земель людей стрелять. И действует он не сам, а по заданию уголовников, имеющих к национальному заповеднику огромный интерес. Настолько огромный, что они как мух убивают случайных людей.

– Думаешь, к Междуреченску? Но в городе они ведь тоже двоих убили.

– Они прислали киллера, когда ты зарезал Ремезова. Наверное, давно точили зубы на Междуреченск, а ты им невольно помог, развязал руки. Я все думал, что им здесь надо, и так прикидывал и эдак. Понимаешь, тут ведь нет ничего, кроме рыбы и зверя. Видимо, они хотят возить сюда иностранцев на охоту и рыбалку. Но иностранцы – люди капризные, им комфорт подавай. Значит, в заказнике скоро начнется большое строительство.

– Надо немедленно сообщить в районную администрацию или самому губернатору, – ляпнул наивный егерь.

– Думаешь, без их ведома кто-нибудь решится на такое? Смешной ты человек! С ними организаторы договорились в первую очередь. Сначала превратили тебя в серийного маньяка-убийцу, а затем пообещали убрать, чтобы начальники могли спокойно охотиться. Разумеется, выторговали себе за это лакомый кусочек заказника. Если ты теперь сдашься властям, то в тюрьме можешь не дожить даже до первого допроса. У таких серьезных деятелей наверняка все схвачено. Мы с тобой можем попробовать пробраться в Москву. Там у меня есть надежные друзья, они тебя в буквальном смысле сделают другим человеком. Но тогда Междуреченску конец. Мало было здесь начальничков с ружьями, так еще иностранцы объявятся! Знаю я их. У себя дома каждую травинку берегут, а у нас за свои деньги готовы после себя лунную пыль оставить. Не все, конечно, но и таких хватает. Я вот думаю, ты же, Петрович, целый полк солдат за нос водил, неужели мы с десятком бандитов не совладаем? Нам бы того киллера живым взять и хорошенько допросить, выбить у него имена заказчиков или хотя бы посредника. Если выведем мерзавцев на чистую воду, то и с тебя снимем подозрения, и строительство прекратим. С четырьмя трупами им никакой губернатор не поможет…

После того разговора прошло несколько дней. Рана уже почти не беспокоила Комбата, хотя внешне она смотрелась устрашающе. Не хватало иглы хирурга, чтобы привести ее в порядок. Рублев утешил себя тем, что собачьи укусы тоже не зашивают – и ничего, затягиваются. Они много ходили по лесу, то вместе, то по отдельности, однако всякий раз безуспешно. И наконец, когда Рублев в порядке очереди стряпал незатейливый ужин, из-за темнеющих деревьев, подобно громадной летучей мыши, вынырнул Чащин и, задыхаясь от быстрой ходьбы и возбуждения, выпалил только одно слово: